Фестиваль как открытая форточка: какие фильмы показывали на «Саратовских страданиях»
Фестивальные площадки работали не только в Саратове, но также в Аткарске, Новоузенске и Базарном Карабулаке. А интернациональный контекст кинофорума подчеркивал, что самоогораживание и выпиливание из мирового контекста не работает, и в российской провинции происходит не только что-то сплошь мрачное и безнадежное. Журналист Антон Морван побывал на кинопоказах в главном штабе фестиваля — саратовском Доме кино — и рассказывает о фильмах, которые вошли в основную конкурсную программу «СарСтрада».
История с географией
Как рассказывают организаторы «Саратовских страданий», в этом году на фестиваль прислали около 3000 фильмов из 134 стран мира. Это рекордное количество работ за всю историю кинофорума. Всего для показов были отобраны 77 фильмов, которые вошли в четыре конкурсные программы.
В основной международный конкурс вошли 15 лент из России, Индии, Швейцарии, Португалии, Ирана, США, Аргентины, Уругвая, Франции, Чили и Армении. Вторая конкурсная программа «Саратов — открытый город» состояла из 18 документальных фильмов из России, Боснии и Герцеговины, Германии, Того, Турции, Мексики, Польши, Беларуси, Молдовы, Китая, Сирии и Индонезии. Отдельная программа короткометражек представлена 25 работами из России, Бразилии, Испании, Израиля, Кыргызстана, Швеции, Эфиопии, Нидерландов, Иордании, Аргентины, Филиппин, Ирака, Турции, Бельгии, Венгрии, Португалии, Сербии, Нигерии. Еще около двух десятков фильмов вошли в программу «Наша кинофабрика» — это ленты, снятые саратовскими авторами.
Как всегда, программа «СарСтрада» отличалась гипернасыщенностью, и за несколько дней посмотреть все было просто нереально. Ведь многие показы шли параллельно, а помимо них еще проходили выставки, презентации, мастер-классы и конференция «Старая новая искренность. Олег Табаков на киноэкране» (от фильма «Шумный день» А. Эфроса до «Несколько дней из жизни И. И. Обломова» Н. Михалкова)». Тематику определили неспроста — в этом году первому президенту «Саратовских страданий» Олегу Табакову исполнилось бы 90 лет. К этой дате команда Фестивального центра презентовала книгу «Саратов. Счастливые дни Олега Табакова».
Как рассказывала директор фестиваля Татьяна Зорина, книга состоит из четырех блоков. Первый связан с фильмом «Строится мост», которому в этом году, как и мосту через Волгу, исполняется 60 лет. В этой ленте роль строителя Сергея Зайцева исполнил молодой Табаков. Второй блок книги связан с документальным фильмом Марины Цурцумия «Дорога к Сталинграду» 2005 года, в котором принял участие Олег Табаков. Он с 10-летним сыном и тремя участниками Сталинградской битвы проехал по пути, которым следовал санитарный поезд отца будущего актера. Третий блок — о том, как Табаков в 1990 году впервые привез в Саратов свой новый театр-студию. Воспоминания о ней и ее создателе написали для книги Владимир Машков, Евгений Миронов, Сергей Безруков и Дмитрий Куличков. Четвертый блок книги посвящен «Саратовским страданиям».
Город и деревня
Главный приз фестиваля — «Саратовская гармония» — уехал в Иран к братьям Хади и Мехди Зарей, создателям фильма «Камар Тадж». Такое же название было у вымышленной местности высоко в горах Непала из вселенной Marvel Comics. Герои картины — пожилая семейная пара кочевников, тоже живут где-то в персидской глуши посреди дикой природы. Они ведут быт как их древние предки (разве что некоторые приметы времени говорят, что речь идет о 2020-х, а не о 1880-х), как могут заботятся друг о друге, ворчат, ругают уехавших в город детей и, главное, держатся за себя и свой образ жизни, который не хотят променивать на какие-то непривычные им каменные джунгли с водой и электричеством… В какой-то момент главная героиня умирает, это трагическое событие резко меняет сценарий и делает фильм более печальным.
Вообще довольно большой корпус работ на «СарСтраде» в этом году был посвящен противостоянию архаики и модернизма в разных формах и на разных континентах. На одной волне с ориенталистским «Камар Тадж» оказалась панорамная эпопея французского документалиста Пьер-Франсуа Сотера «Далекий запад». Это полуторачасовой эпос о жизни затерянной где-то на Кабо-Верде деревушки и ее обитателей. А главное — об их взаимодействии с природой и внешним миром — совсем другим, чем их. Тут проскальзывает несколько колониальный мотив: в какой-то момент к туземцам приезжают «белые люди» из Западной Европы, Северной Америки и России, чтобы поучаствовать в местном аналоге сафари — конкурсе вылова из океана рыбы-меча. Эта работа получила приз за лучшую операторскую работу, и не зря: именно «картинка» фильма передает атмосферу, а не слова, которых там почти нет. Конечно, оператор несколько «засмаковал» историю с разделом пойманной рыбины, но похожие моменты были и в других картинах, что стало некоторой метафорой — далеко не только животные являются кормовой базой более хищных, властных и прожорливых.
Близок по смыслу к «Далекому западу» фильм россиян Ивана Власова и Никиты Сташкевича «У ветра нет хвоста» про оленеводов Ямала и их очень жесткий, подчас жестокий мир выживания в суровых условиях тундры. Из этого выводятся и постоянно цитируемые жителями чума грустные сказки, у которых нет счастливого конца. Кочевники севера живут по замкнутому кругу. В детстве из удаленных мест «цивилизация» забирает их на время учебы в школе, а затем возвращает в дикие условия выживания. Последние, впрочем, многими воспринимаются куда более оптимальными, чем «газовые камеры уютных жилищ». Это красочно и неподкупно демонстрируют дети, рыдающие в интернате без сырой оленины и страшных сказок от бабули, а одна из маленьких девочек символически рисует дом не в виде знакомого многим квадрата с перевернутой галочкой и трубой, но равностороннего треугольника, повторяющего контуры родного чума.
Девичья спортивно-экзистенциальная драма «Бали» режиссера Амоли Биревара в лучших традициях документалистики показывает попытки главных героинь вырваться из власти индийских традиционных ценностей. Группа девочек упорно занимаются популярной в Индии командной игрой кабадди, чтобы победить на соревнованиях. Это позволит им получить шанс выйти за грань патриархального деревенского мира с принудительной и унизительной выдачей, по сути, еще детей замуж против их воли. Тут стоит оговориться, что индийская документалистика — это очень серьезное явление, которое не имеет ничего общего со штампами про слащавое кино Болливуда. Если и искать параллели с игровыми фильмами из Индии, то скорее с калькуттской новой волной 1970-х, киношедеврами Сатьяджана Рэя и других творцов интеллектуального кино Бенгалии, а не несметными Зитами, Гитами и танцорами диско.
Где-то рядом по тематике находятся фильмы «Неделимое» Марии Тагинцевой и «Внутренний остров» Марии Филичевой. Это зарисовки человеческих судеб, затерянных (или специально «затерявших» себя) в российской глубинке, подальше от благ цивилизации и шумных мегаполисов. В одном случае — это довольно личная репортажная работа про село Недельное Калужской области, сделанная в виде интервью с его разными жителями: пьяницами, колхозным романтиком, пенсионерками, учителем и активисткой. События происходят в родном селе отца режиссерки, ее «респонденты» делятся житейскими проблемами, ностальгируют, просто говорят «ни о чем». Из всех этих разговоров выходит немного грустная, но местами ироничная картина о сельской жизни. Причем, это не чернуха, какую принято ждать от кино такого рода, а довольно беспристрастная журналистская работа без сгущения трэша. В другом случае — тоже не лишенная репортажности зарисовка о жизни и жителях байкальского острова Ольхон, которые воспринимают его как некий ковчег, а не популярное летнее туристическое место. Но в отличие от «Неделимого», «Внутренний остров» немного пестрит операторским и монтажерским позерством — дескать, смотрите, как красиво мы умеем делать. Этот перфекционизм, к которому как будто не может быть претензий, периодически притягивает чересчур много зрительского внимания, и в фильм больше хочется всматриваться, чем вслушиваться.
Про людей и не только
Отдельно можно выделить в основной конкурсной программе «Саратовских страданий» тему взаимодействия человека и животных (и шире — природной стихии). В этот блок можно отнести эпическую и красивую, благодаря природным пейзажам Альп, работу французского документалиста Луи Ханке «Пастух». Больше часа автор картины показывает через альпийских скотоводов их жизнь, сильно диссонирующую с несущимся в «неоновых распятиях» бытием высокотехнологичной и развитой Европы (хотя французское «село», мягко говоря, отличается от российского в известную сторону — никаких вам покосившихся заборов, помоек и завалившихся изб). Но главное, что хотел показать автор, не красоты горной Франции и даже не хлопотную жизнь пастуха, а то, как овцы становятся жертвами волков, чья популяция в последние годы стала сильно расти и это становится серьезной проблемой. Тут местами шокирующий натурализм «Пастуха» перекликается с рыбацкой и оленеводческой расчлененкой из «Далекого запада» и «У ветра нет хвоста».
И, конечно же, дальше стоит вспомнить лапидарную (с хронометражом 24 минуты — идеальным для документалистики) и задорную ленту Илоны Вашкелите «Визионер из Артюшкино». Фильм задумывался как рассказ про фермера-мечтателя Ринальдо Маллямова, который занимается не просто разведением скота, но делает это на экспериментальной научной базе, пытаясь акклиматизировать отдельные породы под крайний север. Он также уверен, что Россия может стать мировым лидером по животноводству и производству мяса. Новаторство скотовода вызывает не только позитивные отклики, соседи по селу Артюшкино в Ульяновской области недовольны тем, что коровы и овцы стали постоянно ходить по огородам, а по поводу Маллямова и его идей думают, что вообще шибко умными все стали, грозя подать к соседу коллективный иск. В общем, у Вашкелите вышла своего рода производственная драма в лучших традициях оттепельного и позднесоветского кино. Сейчас такое делают мало и как правило на экспорт, потому что общественные противоречия сильно диссонируют с постулируемыми начальством догмами о якобы железобетонном единстве и неделимости социума.
Борьба и единство Арцаха и Фолклендов
Два тематически и эмоционально близких фильма в основной конкурсной программе посвящены незаживающим национальным травмам. Это армянская лента «Сад Давида» Гаруша Казаряна и аргентинская — «Мальвинские острова: наследие крови» Дэниела Понса. Одна — очень лирическая и до боли пронизывающая семейная история: супруги из Еревана прослушивают записи телефонных разговоров с сыном, который погиб в 2020 году во время специальной военной операции Азербайджана против Нагорного Карабаха (Арцаха). В память о сыне они и другие семьи, потерявшие своих детей, разбивают сад из персиков, где каждое дерево носит имя погибшего военнослужащего. Другая — про ветеранов фолклендской войны, в начале 1980-х развязанной Аргентиной во время военной хунты против британского присутствия. Если камерный армянский фильм больше показывает и раскрывает переживания обычных людей, а не обстоятельства, в коих они оказались, то аргентинская лента больше похожа на пропагандистское кино, эксплуатирующее тему гибели солдат и расчесывающая болячки ресантимента. В картине Дэниела Понса мы можем увидеть не только выживших солдат и их детей и внуков, которые отправляются на Фолкленды (в Аргентине именуемые Мальвинскими островами) спустя 40 лет, но и большое количество стильно сделанной анимации. Все это, однако, не дает зрителю (особенно российскому) понимания контекста. Война 1982 года была авантюрой репрессивного и фашизоидного режима генералов, сбрасывающих политических оппонентов в мировой океан с вертолетов и решивших объединить нацию за счет конфликта с Британией и отправки солдат в мясорубку. В итоге вышло по Бертольду Брехту:
Мой брат — завоеватель.
В стране у нас теснота.
Чужой страны захватить кусок —
Старинная наша мечта.
И брат захватил геройски
Кусок чужой страны:
Длины в том куске метр семьдесят пять
И метр пятьдесят глубины.
Да, по-зрительски героев картины очень жаль, но не как страдающих о незавоеванном куске земли, а как жертв бесчеловечных игр диктатуры. И тут вырисовывается принципиальная разница между двумя фильмами, потому что Фолкленды — это не Арцах, где стоял вопрос выживания десятков тысяч армян, в одночасье ставших беженцами, а никогда не принадлежавший Аргентине кусок земной суши, где проживают около 3 тысяч подданных Британии.
Американская тройка и strange-works
Из современного американского документального кино на «СарСтраде» были представлены три весьма удачные и по-разному сильные работы. Это получасовой фильм режиссера из США Хайме Пуэрта «Лос Сэндис», чилийская лента «Пробы и ошибки» Игнасио Рохаса Вальехо и уругвайская работа Пабло Банчеро «Может быть, мы еще встретимся».
«Лос Сэндис» мог бы быть фильмом-претензией, критикующей трампистский расизм и мигрантофобию, поскольку рассказывает о том, как лишившаяся отца многодетная семья выходцев из Мексики была согнана с земли в США и по сути пущена по миру. Но вместо хлестких и справедливых политических обвинений по праваческому дискурсу картина бьет другим: диссонирующей с контекстом теплой и немного ламповой аурой героев — пяти парней-школьников и их матери, без обид и злобы рассказывающих о своей нелегкой жизни, которая была бы еще более тяжкой на исторической родине. Причем герои явно не вписываются в ультраправую картину мира, в которой «понаехавшие» — это однозначно антигерои и виновники всех бед. Неунывающие и улыбчивые парни создают музыкальную группу и лабают на семейных праздниках и корпоративах, зарабатывая себе на хлеб. Музыка и вообще атмосфера картины чем-то неуловимо напоминают близкие по духу художественные ленты финского друга униженных и оскорбленных Аки Каурисмяки. Только собирательные «Огни городской окраины» здесь «включаются» не от вымышленного сценария, а от реальности и перекочевали из холодной Европы в горячую Калифорнию.
«Может быть, мы еще встретимся» — это немного слезоточивая семейная история уругвайцев, чей отец, будучи евреем, в 1939 году успел убежать из Польши и выжить в Южной Америке, а его родственников, оставшихся в Европе, забрал Молох нацизма. Родитель главных персонажей — уже немолодых братьев и сестры — хотел посетить историческую родину, но все не получалось, и вот, вместо него, в Польше оказываются его дети. Они находят деревню, где когда-то жила семья, поднимают документы в архивах, соприкасаются с историей, общаются с местными жителями, которые, как могут, пытаются помочь… В общем, это очень личная и человечная картина, созданная довольно хладнокровно и беспристрастно — авторы просто записывали героев во время поездки, смонтировав получившийся материал в плотное 72-минутное видео, которое никак не кажется затянутым.
«Пробы и ошибки» — это такая зарисовка в формате «фильм о фильме», который часто повторяется в художественных экранизациях, а здесь весьма удачно воплотился в документалке. Автор и главный герой картины — молодой режиссер Игнасио, который хочет снять фильм, подрабатывает у своей матери в семейном бутике на богатом морском курорте. Парень трудится и консультантом, и делает съемки рекламных роликов с фотосессиями. Но ничего из этого у него не получается. Но между платьями, моделями, съемками и возможной любовной историей он находит возможность снять свой первый фильм, на помощь Игнасио приходит нанятая матерью девушка-фотораф, которая соглашается принять участие в режиссерских экспериментах главного героя. Несмотря на странность сюжета (точнее, его отсутствие), в фильме нет ни грамма «графомании» — картина довольно легкая и непринужденная, хотя и немного сумбурная. А это не самое плохое в дебюте.
А вот много вопросов у зрителей к явному переигрыванию с контекстом могут вызвать две работы основной конкурсной программы 2025 года — «Рапа» молодого российского документалиста Саши Козьмы и «Единица всех измерений» также начинающего, но весьма плодовитого и работоспособного автора Никиты Тихого. Первая картина представляет собой непрекращающееся 23 минуты мелькание отражений в соленом озере посреди пустыни. Экстравагантность приема нивелируется относительно коротким хронометражем, чего не скажешь о другой картине, где на протяжении часа зритель наблюдает меняющиеся фото и видео из разных уголков мира, а также из космоса с периодически накладываемыми на них субтитрами, излагающими никак не связанные между собой факты. Например, о том, сколько пластикового мусора плавает в Мировом океане или как «стареет» камень. Затем все подводится к тому, что самое важное научное произведение человечества — МКС — превращается в космический мусор. Поскольку рефреном в картине проходили съемки земли с орбиты, то невольно возникало предположение, что в названии фильма закодирована цитата из песни Егора Летова «я летаю снаружи всех измерений», и тогда метафора с космосом становилась более-менее понятной, но автор ленты рассказал, что такой философской связи нет.
Дабы не прослыть душным консерватором и моралистом (тьфу-тьфу-тьфу!): на мой взгляд экспериментальное кино, в том числе и документальное, с разными вмонтированными в него смыслогонными машинками — дело нужное. Главное, чтобы эксперимент был удачным и обновляющим видение мира, как Черный квадрат Малевича. В нынешние мрачные и реакционные времена с этим обычно бывает не очень хорошо, но фестивали, подобные «СарСтраду» остаются той открытой форточкой, через которую к нам поступает свежий воздух и лучи мирового солнца — не всегда такие, какими мы их хотим увидеть. Так что все еще будет. Главное — оставаться оптимистами и готовиться к невозможному.
